Принято считать, что детская беспризорность в России — понятие возникшее после революции и гражданской войны. Но сироты и дети, брошенные на произвол судьбы, существовали и раньше, но войны и послевоенная неразбериха в разы увеличивала их количество. В Енисейской губернии, как и по всей России, детские судьбы волновали неравнодушных людей. В разных городах открывались приюты, велась работа добровольных благотворительных обществ, но все равно трудно было охватить вниманием и заботой всех брошенных детей.
С увеличением в Красноярске населения появился в последнее время небывалый элемент: самый последний разряд нищих, прозванный «кучешниками». Бездомные летом обитают по окраинам города, на навозных кучах (отсюда прозвище), в которых у нас недостатка нет, а зимой живут в брошенных караулках и нежилых, за ветхостью, избах.
Между ними особенно резко бросается в глаза количество подростков женского пола. Девочки, оставшись без приюта, прежде всего идут просить подаяние. А после, смотря по обстоятельствам, или впадают в открытый разврат, или пристраиваются «в люди».
На базаре, у лавок молодые пролетарии с протянутыми руками просто проходу не дают — это дети 10-15 лет. На вопрос, почему они не поступают в услужение, ответ один — никто не берёт.
Впрочем, взрослый «кучешник» праздную жизнь ведёт только зимою. В остальное время он без дела не бывает, всё больше копошится на подённых работах в кирпичных сараях на берегу Енисея.
«Сибирь», 4 сентября 1877 года.Иркутск
Иногда оставшихся без родителей и средств к существованию детей пристраивали на воспитание в другие семьи. Хотя часто были такие случаи, что жизнь в этих семьях превращалась для сирот в настоящий ад. И хорошо, если удавалось таких детей вытащить из этого кошмара и пристроить в приют.
Е.С-ва в первые недели своей жизни в приюте боялась смотреть на окружающих, ничем не интересовалась, была крайне молчалива. Детская веселость и беззаботность были ей не знакомы...
А.С-ва более месяца чуждалась всех, выбирала отдаленные углы в доме и просиживала подолгу молча, тихо перебирая игрушки и лоскутики, а когдакто-нибудь брал ее на руки и переносил в другую комнату, то она кричала: «Ой, боюсь — убьют!» Нужно заметить, что эта 4-летняя девочка 2 года своей жизни провела время у людей совершенно ей чуждых, где подвергалась истязаниям.
Отчет члена Синельниковского Благотворительного Общества Екатерины Успенской 1893г.
Некоторые дети, которые привыкли питаться одним чаем и хлебом, попадая в приюты, не умели совершенно есть жидкую пищу, из-за истощения и неправильного развития плохо соображали, не обладали элементарной памятью.
У этих детей был целый набор болезней. Почти все были золотушными, имели проявления различных кожных болезней.
Только малое число беспризорных детей смогли попасть в приюты города, остальные дети так и вырастали на улицах, пополняя ряды криминала и попрошаек.
Когда одни пытались помогать детям, другие были не прочь нажиться на сиротах:
На станции Саблино Николаевской железной дороги покончил счёты с жизнью бывший кондуктор Стуков. Он повесился потому, что не мог примириться со своей бедностью.
Дочь Стукова продала верёвку, на которой удавился отец, за 50 рублей некому Сайченко и на эти деньги похоронила отца. Сайченко распродал верёвку как талисман петербургским картёжникам по частям, выручив за неё около 600 рублей.
«Сибирская заря», 2 декабря 1908 года. Иркутск.
М.Терешкова
дополнена 9.03.13 в 9:57